Николя Пуссен и Бог, оба в Лувре
May. 2nd, 2015 11:08 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alta_voceКажется, люди, которые не только все понимают, но все понимают как надо, обитают не в уединенных бочках из слоновой кости и не в Академии, а где-то в арт-подсобках, в лучшем случае, Лувра. За малые деньги они пропускают историю искусства сквозь себя и сквозь нее саму и развешивают картины в правильном порядке, и пишут комментарии, прямо на музейных стенах. Комментарии эти восхитительны. Ниже – мои размышления на тему, созвучные комментариям, но более радикальные, конечно.
Просвещенный человек живет основываясь не только на собственном и клановом опыте, но и на фундаменте куда более широком, высокопарно выражаясь – культурном опыте цивилизации. Можно любить или не любить какие-то течения/направления, но полностью игнорировать их, как минимум, не стоит. Здесь же имеем дело с феноменом вне течений, с художником, которому тесно в своем цеху, в мыслителе, понимающем слишком многое и сумевшем прожить свою, правильную для себя жизнь.
Николя Пуссен родился в 1594 году, где-то между Парижем и Руаном. В 1624 обустроился в Риме и там и прожил жизнь. Итальянский художник, по сути. Стараниями Ришелье был, правда, выдернут во Францию на пару лет в роли первого художника Луи 13-го, но не перенес придворных интриг и сбежал обратно в Рим.
И то правда, эпоха Луи 13-го была не слишком подходящей для взлетов духа. Д'Артаньяну, конечно, скучать не приходилось, но в целом так себе было время. Но свой путь можно нащупать и в скверных условиях.
Автопортрет в зрелом возрасте (все картинки из сети, на выставке нельзя было фотографировать).
Умер в Риме же, в 1665. 70 лет – достойный возраст, особенно для прежних времен. Тем более, речь идет не о поэте все-таки. Но из цеховых возможностей было выжато по максимуму.
Фичино и Пико делла Мирандолла умерли к появлению Пуссена в Риме, но идеи их, безусловно, жили и развивались.
За религией для профанов стоит религия для посвященных, куда более иснтересная, хотя и не отличающаяся непротиворечивостью. Ветхий Завет отчетливее, но что делалось с Моисеем, тоже не очень ясно.
Несомненная prisca theologia, единая доктрина, стоящая за множеством частных религий, излагающих истинную религию в упрощенных и искаженных проекциях. Настоящие же посвященные, во главе с Трисмегистом, Орфеем, Пифагором и далее по списку, только ухмыляются.
Как уживается посвященность с повседневностью? В литературе она способна ограничивать, ибо обыденность уже скучна, а знание тайно; о чем писать? С живописью чуть проще.Стандартные религиозные сюжеты можно изобразить так ,что комар носа не подточит, и при этом сказать несколько больше: в деталях, заднем плане, композиции.
Дэн Браун уже тоже утрамбовался в отведенной ему ячейке. Нужно отдать должное публике: перед пастухами Аркадии толп не было, хотя картина, безусловно, из лучших, даже для Пуссена.
Многие серьезные вещи делаются не ради истины, добра или выгода, а из-за мистического экстаза. Беда для неиспытавших в том, что мистический экстаз приходится принимать за критерий истины. «Экстаз святого Павла».
Евхаристия. Апостолы возлежат, по античному обычаю. Иисус как будто сошел с плащаницы.
Пуссен легко и чуть ли не радостно изображает успение Богородицы, но Распятие у него только одно (плюс предварительные эскизы), по заказу. Объяснял тем, что избегает грустных сюжетов. Какова же истинная причина, можно только догадываться.
Смерть Богоматери. Согласно некоторым текстам, Сен-Дени присутствовал при кончине Богоматери. По времени подходит только Ареопагит, да и то не очень. Но имеется в виду первый епископ Парижа (справа, в соответствующем головном уборе).
Еще одно успение. Где было тело, сыплются цветы.
История, радостно оборачиваясь, пишет в книге, не очень глядя, что пишет. А пророчество скрыто под покрывалом и держит сфинкса. Опасная картинка. Принимаешь непостигаемое, непонятное, неверифицируемое, не имеющее деталей, бесконечно доступных.
Тем временем, св. Матвей пишет на фоне обломков колонн. Теперь он пишет и на обложке моей новой тетради, середину милосердно оставляя мне. Текст побеждает. На фоне красивой разрухи, случается, работается лучше, чем в царстве упорядоченного абсурда.
Просвещенный человек живет основываясь не только на собственном и клановом опыте, но и на фундаменте куда более широком, высокопарно выражаясь – культурном опыте цивилизации. Можно любить или не любить какие-то течения/направления, но полностью игнорировать их, как минимум, не стоит. Здесь же имеем дело с феноменом вне течений, с художником, которому тесно в своем цеху, в мыслителе, понимающем слишком многое и сумевшем прожить свою, правильную для себя жизнь.
Николя Пуссен родился в 1594 году, где-то между Парижем и Руаном. В 1624 обустроился в Риме и там и прожил жизнь. Итальянский художник, по сути. Стараниями Ришелье был, правда, выдернут во Францию на пару лет в роли первого художника Луи 13-го, но не перенес придворных интриг и сбежал обратно в Рим.
И то правда, эпоха Луи 13-го была не слишком подходящей для взлетов духа. Д'Артаньяну, конечно, скучать не приходилось, но в целом так себе было время. Но свой путь можно нащупать и в скверных условиях.
Автопортрет в зрелом возрасте (все картинки из сети, на выставке нельзя было фотографировать).
Умер в Риме же, в 1665. 70 лет – достойный возраст, особенно для прежних времен. Тем более, речь идет не о поэте все-таки. Но из цеховых возможностей было выжато по максимуму.
Фичино и Пико делла Мирандолла умерли к появлению Пуссена в Риме, но идеи их, безусловно, жили и развивались.
За религией для профанов стоит религия для посвященных, куда более иснтересная, хотя и не отличающаяся непротиворечивостью. Ветхий Завет отчетливее, но что делалось с Моисеем, тоже не очень ясно.
Несомненная prisca theologia, единая доктрина, стоящая за множеством частных религий, излагающих истинную религию в упрощенных и искаженных проекциях. Настоящие же посвященные, во главе с Трисмегистом, Орфеем, Пифагором и далее по списку, только ухмыляются.
Как уживается посвященность с повседневностью? В литературе она способна ограничивать, ибо обыденность уже скучна, а знание тайно; о чем писать? С живописью чуть проще.Стандартные религиозные сюжеты можно изобразить так ,что комар носа не подточит, и при этом сказать несколько больше: в деталях, заднем плане, композиции.
Дэн Браун уже тоже утрамбовался в отведенной ему ячейке. Нужно отдать должное публике: перед пастухами Аркадии толп не было, хотя картина, безусловно, из лучших, даже для Пуссена.
Многие серьезные вещи делаются не ради истины, добра или выгода, а из-за мистического экстаза. Беда для неиспытавших в том, что мистический экстаз приходится принимать за критерий истины. «Экстаз святого Павла».
Евхаристия. Апостолы возлежат, по античному обычаю. Иисус как будто сошел с плащаницы.
Пуссен легко и чуть ли не радостно изображает успение Богородицы, но Распятие у него только одно (плюс предварительные эскизы), по заказу. Объяснял тем, что избегает грустных сюжетов. Какова же истинная причина, можно только догадываться.
Смерть Богоматери. Согласно некоторым текстам, Сен-Дени присутствовал при кончине Богоматери. По времени подходит только Ареопагит, да и то не очень. Но имеется в виду первый епископ Парижа (справа, в соответствующем головном уборе).
Еще одно успение. Где было тело, сыплются цветы.
История, радостно оборачиваясь, пишет в книге, не очень глядя, что пишет. А пророчество скрыто под покрывалом и держит сфинкса. Опасная картинка. Принимаешь непостигаемое, непонятное, неверифицируемое, не имеющее деталей, бесконечно доступных.
Тем временем, св. Матвей пишет на фоне обломков колонн. Теперь он пишет и на обложке моей новой тетради, середину милосердно оставляя мне. Текст побеждает. На фоне красивой разрухи, случается, работается лучше, чем в царстве упорядоченного абсурда.
