alta_voce

Мы переехали в двухкомнатную квартиру поближе к морю. Вид на море – не прямо в окно, но с балкона, наискосок – и то очень хорошо. Я смотрела на море и не могла понять, почему я не сказала соседям, освобождающим дом для передачи новым владельцам, что мы тоже переезжаем. Как хорошо, что море видно с балкона!

Потом я спустилась вниз, чуть осмотреться и каким-то образом зашла вроде как на корабль, с него как будто открывался редкий вид. Мы с молодой дамочкой застряли на трапе, шириной на одного человека. Она поднималась, чтобы выйти, я спускалась. В толпе молодой человек азиатской наружности сильно вопил, что красавицы все злобные – видимо, они только что расстались. Я ему сказала, что это совсем не так, да и девица была не так уж хороша собой. Она успела выпрыгнуть, и корабль немедленно отчалил.

Я обеспокоилась, но решила, что вылезу на первой же остановке и как-нибудь доберусь назад. О корабль и не думал останавливаться, что за бортом – видно не было. И вот уже корабль – не корабль, а автобус, бодренько перемещающийся по дороге вдоль каких-то пыльных кустов. Наконец, приблизившись к наклонной (градусов 45) мощеной городской улице, автобус стал поездом на шестеренках и стал карабкаться вверх, цепляясь за какие-то крюки, торчащие из стены.

Путь закончен. Железяка приехала, видимо, на холм, на главную площадь города. Высокие каменные дома (как в Сиене, примерно), флажки, гуляющая толпа. Люди выходят из транспорта, предъявляя билеты турникетам¸ А у меня нет билета, но, по счастью, есть кошелек. Я говорю дядьке на выходе: «Сорри, нет билета, вот совсем нет билета, но я вам так заплачу.»

Копаюсь в отделении для мелочи, а там – только пластиковые мини-игрушечки, вроде как в макдоналдсе когда-то давали. Лезу в отделение с бумажными деньгами. Там 2 банкноты, обе по 20. Обе кроваво-красного цвета, на обеих – профиль Цезаря. Одна – дырявая, практически просвечивает, другая целая. Даю дырявую, дядька берет ее, я жду 19 монет сдачи, но дядька отворачивается, и сон прерывается.

 

Что я об этом думаю: а) Цезарь же никогда на появлялся на бумажных деньгах; б) Видимо, мой Стикс – это целое море.

Даже некогда было признатъся, так быстро и интенсивно оно закрутилось: я нанялась училкой в школу; меня пригласили, я не отказалась. Я очень верю в свои звезды, если меня вырывает из домашней атмосферы непрерывной болезни, то нечего сопротивляться, нужно двигаться, хоть куда. Все болит, а ты танцуй.

Для начала, конечно, я попыталась сделать так, чтобы от меня отказались. Опыта в школе, мол, у меня никакого, да и разрешения нет (в высшей школе я могу преподавать без проблем). Ничего, говорят. Судьба, подумала я. А вот заведение у нас католическое, это вам как, спрашивают. А я, отвечаю, католик, бия себя пяткой в грудь. Это чистая правда, ну, до известного предела, про шиваистско-друидические дела добавлять не требовалось.

Пока это на 3 недели. Надо замещать коллегу, выбывшего, как понимаю, по причинам депрессии. Отсутствует он уже 2 месяца, и я его хорошо понимаю. 2 курса математики: в 4 (примерно, 7-й) и во 2 (примерно, 9-й) и 2 информатики: во 2-м и в терминале + дополнительные занятия для отстающих. Мало информатики – так и математика вся удавлена, пардон, питоном (это язык программирования такой), который я никогда раньше не видела, ну и дальше бы так. В классе – галдеж, если не беготня. Здания – 2: коллеж и лицей, через дорогу. Есть еще элементарная школа и матернель, но туда меня почему-то не пригласили. Коллеж – старинное, не без эстетики, мощное здание, лицей – бывшие ангары, тоже из камня. Ко всему этому добавлены сараи в разные стороны. В получающейся конструкции разобраться с моей головой тяжеловато, у меня очень плохая с точки зрения ориентации голова. Невнятные проходы, этажи и прочий ужас, нехилая като-кафка, но зато спорт, он мне сейчас нужен.

У всех учеников – айпады, у меня тоже. Я писатель, мне клава нужна! Этот айпад нужно уметь проецировать на доску – ой-ой! – в каждом классе – своя система, а бегать нужно из одного в другой. Надо отмечать учеников через какие-то кривые программки, а перед уроком бежать доставать учеников со двора, в классе без учителя находиться нельзя.

Если основной учитель благополучно выйдет из депрессии, плакать я не буду. Если не выйдет – тоже нет, потому что некогда. Для чего это все? Фигурка Девы Марии в коллеже трогательная.

 

Солнцестояние, говорите? Дай-то боги, чтобы хоть чуть повернулось к свету. Это был донельзя патологический год.

Даже в мелочах. Умерла яблоня. Уже выдала плоды и засохла. Вторая рядом, близнец, прекрасно себя чувствует. Олива заколосилась, как на нитратах, обросла огромной кучей КРУГЛЫХ листьев и породила ровно одну оливку. Винограда не было.

Кошка умерла.

Дальше – больше, умерла соседка, от одной из наших болезней. У нас же еще вторая болезнь, такая, что лучше без деталей.

Умерли родственники. На поколение старше из кровных уже просто никого не осталось. Не то, чтобы они были такие старые. Не то, чтобы я была так стара.

Почти 4 года раков. С одной стороны, мы все еще бултыхаемся, и даже ФБ перестал рекламировать гробы. С другой стороны, дрянь и пациент слишком упрямы, мои силы закончились уже давно. Рак, грубо говоря, лечится так: нужно поставить пациента на правильные рельсы, и дальше он обязан (если хочет вылечиться, конечно, что не всегда имеет место быть) двигаться сам. Без внутренних усилий ничего не возможно. Один рак мы победили легко, а второй постоянно откатывается назад.

Вся эта ситуация для меня вылилась в болезненное бессилие. Боли такие, что капельку помогали только наркотические препараты, а их еще нужно выцыганить.

Уже чуть лучше. Что будет дальше – не знаю. Надо как-то заново выходить на службу (предыдущая из-за всей этой красоты потеряна). Найти очень сложно, состояние очень слабое. Но, пытаюсь рассуждать я, зачем-то на меня это все свалилось именно сейчас.

Я давно архидруид и мне не казалось, что сверху, надо мной, еще есть какое-то состояние, куда можно перейти. Понимаю, что скажет циник: всегда есть. Нет, это не так. Мне, собственно, для моих целей хватало моей высоты, и я была уверена, что это последняя ступень. Что теперь? Стала несколько терпимее: не к себе, не к ситуации, к внешним обстоятельствам, что ли.

Допустим, я серьезно относилась к операциям, шрамам на теле, анестезии. Нельзя быть царем/царицей, верховным жрецом/жрицей, если у тебя искорежено тело. А если есть телесные пороки, и ты все еще держишься на троне – так себе трон, негодный. Теперь я стала спокойнее, потому что выхода другого нет. То есть, я-то и прежде без шрамов, анестезий и почти со всеми зубами (тут я нехорошо ругаюсь, каждый раз приходится напоминать, что рак не мой и т.п. потому что людишки внизу глупы как пробки).

Я много читаю, много знаю. Полка трещит от новых книг. Есть ли в этом направлении учитель? Только я.

Вот таково мое сегодня. И о важном: идей – полно, вдохновения, к сожалению, нет. Начаты 3 текста (роман и 2 нон-фикшн), есть и другие идеи. Люди вокруг жрут антидепрессанты и помирают, поэтому надо поспешить. И новых идей – полно.

Так что вперед, Ярило! Я согласна на веснушки.

Удачи, друзья!

Народ тупой, туповатый, да и вовсе идиотский (я устала церемониться с кретинами), говорит одно и то же: монархия устарела безнадежно, дело навеки публично, т.е. за республикой. Хорошо, ладно.

Меж тем, вот что происходит. Начнем, допустим с последнего политического события. Херр Трумп или Мр Трамп – потомок Меровингов чуть ли не по обеим ветвям – материнской (шотландской) и отцовской (немецкой). Как непримиримый монархист, скажу: поздравляю, кузен, или, скорее, дядя.

Дальше. К Меровингам принадлежали чутъ ли не все первоначальные американские президенты, начиная с Вашингтона. Этот последний, т.е. первый, очень хотел превратить Штаты в монархию, призвав на трон Стюарта. Тот (Bonnie Prince Charlie https://en.wikipedia.org/wiki/Charles_Edward_Stuart), к сожалению, отказался.

Кого из видных американских политиков ни возьмешь, вплоть до всяких Киссинджеров  – практически все – продолжатели blood line. Во Франции, к сожалению, хуже. Хотя вот же: Наполеон не просто происходил из мелкой корсиканской знати, а был незаконным потомком того же Bonnie Prince Charlie. Зачем нужна была Жозефина? - она была меровингской принцессой.

Вот такие дела, республиканцы и демократы. Мне недосуг писать подробную статью. Информация легко выуживается. Salve.

 

Что-то мне нехорошо. Что-то вот прямо совсем тошнит.

По сети, набирающим силу болотным валом катится гигантский шар песенок юного Щербакова. Вот прямо всяк друг/враг охоч перепостить. Ну сколько можно-то?

Это мерзостный голосок мелкого комсомольского иерарха, музыка, которой нет, и стихи, которые еще меньше есть. Наткнувшись на такое, нужно зашвырнуть подальше и носитель (кассеты были на заре), да и того, кто тебе такое всучивает. Но людей же не зашлешь на условную Колыму, это же друзья, типа, надо продолжать общаться, несмотря на их дурновкусие. И вот сидишь и недоумеваешь.

ОК, в молодости бывает, приклеится что-то неладное. Но сейчас-то что? Нужно же немножко идти вперед, немножко настраивать ухо и пр. Немножко избавляться от дурных пристрастий.

Свят, короче говоря, свят! Удачи, товарищи, в борьбе со здравым смыслом.

Некоторое время назад случайно прочла случайную книгу про Цветаеву. Тема не моя уже давно, я эпохи назад перескочила этот уровень, чтобы пойти гораздо дальше и выше, но все-таки прочла. Там упоминалось о том, что Мур, сын Цветаевой, возможно, и не погиб. Он сгинул как-то невнятно, а после войны его несколько раз видели в Париже. Немедленно пришла идея романа про похождения уцелевшего Мура.
Я, конечно, понимала, что проект трудоемкий, нужно собрать много материала, который мне, повторяю, не очень-то интересен, как, собственно, и затея целиком. Но, на всякий случай, отложила в тайник запасных проектов.
Достаточно недавно, прочтя случайное интервью, я узнала, что роман, по счастью, уже написан, и, следовательно, мне можно в это все не лезть. Автор достойный – Аксенов. Роман «Москва Ква-Ква» - один из последних законченных романов этого автора. Решила прочесть, хотя повторами (о плагиате бы речь в любом случае не шла) уж точно заниматься не буду. Разумеется, совсем другое поколение (старше моих родителей), совсем другой уровень знакомств и доступа к информации, бесконечные связи с Москвой – кому же и писать такое, как не Аксенову?
Нашла в сети, относительно задаром. Читаю. Прочла уж больше половины. Искомый герой возник уж, видимо, дважды, и это не главный герой, что не отменяет отмены плана, конечно.
Это бодрый роман-оперетка из жизни сталинской аристократии в 1952 г. Пока не понятно, посадят ли гл. героев, перестреляют ли всех, или те успеют как-то выкрутиться.
Хороший разлекательный роман. Девочка-сталинистка улетает в Абхазию на вечер, в самолете теряет девственность, абхазский язык почему-то оказывается очень похожим на французский, а по дороге, уже на машине, мелькает указатель «Бордо – 186 (что ли) км». Ну да, Аксенов жил в Биаррице.
Разумеется, если бы я взялась за проект, он был бы русским только по языку. Мур родился не в России и умер, судя о всему, тоже не в ней. Это был бы роман от первого лица едва не убитого матерью западного человека, попадающего в советский хаос и ловко из него выкручивающегося.
Так что сплошной профит. Не нужно искать аргументы, почему мне не следует писать роман про Мура. Разбираемый роман дает некий взлет/полет, придает вдохновение, устремляющее выше, чем терраса на восемнадцатом этаже сталинской высотки. Мне хочется работать над другим! И есть над чем.
Короче говоря, рекомендуется тем, кто не читал, и даже тем, кому не лезут в голову мертворожденные идеи.
Почему Цветаева покончила с собой? Боюсь, я это знаю.

Хася умерла сегодня, чисто-черная маленькая кошка 17 лет. Костный рак челюсти.

Она появилась у нас пятинедельным котенком с переломанной спиной и огромным брюхом, набитым землей – ела землю. Соседка принесла (у нас уже была соответствующая репутация). Дома были только дети, они взяли.

Ветеринар, взглянув на новую подопечную, сказал, что, конечно, это кандидат на эвтаназию, но он-то знает, что мы этого не сделаем. Переросла, спина вроде как выровнялась.

Вначале мы держали ее на противозачаточных, пардон, таблетках, потому что хотели продолжить белую линию. Но таблетки не сработали. Первый котенок – маленький черный - вышел сам. Второго – крупненького белого мы вытащили мертвым. Третьего, тоже мертвого, пришлось извлекать оперативным путем. Первое, что сказал наш циничный ветеринар, когда я пришла забирать Хасю после операции: котенок был белый. Так и закончились ее детородные дела. Возможно переломанная спина была виной – как-то не так заросла, и кошка не могла толком выгнуться.

В целом, это была неприятная кошка. Вроде как ластилась, на колени лезла, но других котов била, отталкивала от мисок и уделала весь дом.

В ней было что-то от одесской базарной торговки. Есть такая порода: и в еде себе не отказывают, не толстея, и всех вокруг расталкивают и кроют матюгами, но если надо подлизаться – очень даже умеют.

Я к ней хорошо относилась, пока не умер Паша Эмильевич, ее муж, и у нее не съехала крыша. Как будто я виновата, я виновата, что он умер у меня на руках. Она стала не только писать (пардон) повсюду, как и раньше, но и какать. Вот тут я малость разозлилась. Какие только средства не были перепробованы, единственное, что удалось худо-бедно сделать – локализовать пакости в проходе к винному погребу. Это было очень тяжело, особенно когда я была дома одна. Приползаешь домой после шарашки, все, чего хочется – рухнуть в кровать. Но сначала 3 кучи рвоты, 3 – дерьма и бесчисленное количество луж.

Иногда мне хотелось погрузить ее в машину и выкинуть где-нибудь в Аркашоне возле рыбной лавки. Да вот, впервые в жизни я была готова выкинуть кота на улицу. Но она осталась. И продолжала.

И вот, уже неделю тому ветеринарша предлагала, как она выразилась, «сопроводить» пациентку на месте. Мы отказались, она не страдала как будто. Еще вчера эта самая пациентка отталкивала других котов от мисок. А сегодня, сделав двойное количество луж и куч повсеместно, отошла. Надеюсь, с миром.

У нас дома есть еще один раковый больной, в нехорошей стадии. Мне кажется, она принесла себя в жертву, подменила собой, за что ей, безусловно, большое спасибо. Вот чему у нее можно и нужно поучиться – витальности. И, возможно, преданности, несмотря ни на что.

Хороших перевоплощений, Хася!

У нормальных людей – флэшмоб в ФБ, фоточки в 21 год. Это очень правильный возраст, чтобы его заметить и отметить: это первая взрослая инициация.

Если я выживу и на этот раз (пока шансы так себе), то обязательно напишу об этом книгу – про периоды и инициации в человеческой жизни. С примерами из биографий русских поэтов – они, кажется, самые показательные. У людей серьезных и даровитых эти «пересменки» особенно важны и заметны. Люди обыкновенные, как правило, ничего не видят, но это не значит, что с ними ничего не происходит. Люди молодые, талантливые, ленивые и пугливые умирают в 27. Я не буду сейчас пересказывать содержание потенциальной книги (глядишь, все-таки доживу), напишу лучше в двух словах о своих 21-22.

Это самый кошмарный период в моей жизни. Смерть родителей, одного за другим, а до этого – долгое умирание. Обе болезни наследственны. Я осталась совершенно одна, совсем-совсем одна. Ни родни толком, ни друзей. А если даже кто и был – кому хочется лезть в такое, чтобы хоть как-то поддержать? Люди инстинктивно бегут от беды и правильно делают.

Что я поняла тогда? Что это только первый период. Будет что-то еще, что требуется именно от меня. Я уже тогда была другая, отличная от всех, хотя этого пока не понимала. Фотографии? Какие уж тут, тем более, с улыбочками.

Вот 25 лет. Последний совдепский паспорт и выездная виза. Пониже кадра не виден мой толстый живот, где сидела устремившаяся в этот кошмарный мир Риточка.

Ну что же, наверное, можно. Начнем, как водится, с конца.

Вчера, впервые в жизни, я сделала сканнер. Полежала, если воспользоваться моим же выражением, в трубе. Хвала богам, рака нет. Вроде бы нет, добавим осторожненько. Еще нет желчного пузыря, он автоаннигилировался – бывает и такое. Из-за этого, наверное, и болит бок. Синдром отсутствующего пузыря.

Накануне меня сильно потряхивало. Я знаю, что рака у меня быть не должно, т.к. я человек, прошу прощения, весьма просветленный. Тело меняется, это уже не тупая материя, как у тупых обывателей. Ну хорошо, на пару уровней можно было слететь из-за того ужаса, которым целый год приходилось заниматься (вытаскивать из двух раков – это, знаете ли... и это только начало списка), но не на пять же! Кроме того, я в отличной литературной форме, у меня куча замыслов – зачем богам меня убивать, я еще много чего могу сделать. Разве что, возвращаясь к истокам, Энлиль и К° хотели произвесть человека примитивного, раба для копей, и, возможно, наши выси не очень-то им и нужны. Чем дурнее гоминид, тем радостнее хозяева мира. Состояние мое сильно умученное, предельно измотанное, потому и заболела сейчас сильно, но, как бы то ни было, продолжаем. Продолжаем писать книги.

В конце года я дважды очень неплохо опубликовалась. Инанна, я хочу еще!

Как я буду теперь зарабатывать – трудно понять. Были некие планы, но после такой болезни (она, кстати, еще не кончилась, но я умею) мне не до попрыгушек.

Что я хочу на грядущий год: а) выжить всей компанией и быть, по возможности, в форме, и б) написать пару больших текстов.

Пока так. С Новым годом!

Фрайбург

Мрачен, холоден, дождлив. Ситуация в семье – не смертельная, но весьма неприятная. Меня потряхивает, у меня все болит.

Расписание: отвезти девицу Ш. в киндергартен, вернуться домой спать, забрать девицу из киндергартена. Гулять в промежутке сил нет, потому что сил нет.

Девица Ш., четырех лет, на выходе требует то ли brot, то ли bot. Я не понимаю, по-русски девица не говорит (2 года ковида + 2 рака), но я-то говорю по-немецки! Проверяю коробочку с едой, бенто типа – есть. Спрашиваю у воспиталок – тоже не знают. Ладно говорю, пойдем. Девица начинает истерику: хватается за мебель, распростирается у двери, чтобы никто не мог ни выйти, ни войти, и истошно вопит. Я пока еще сильнее, мы доехали домой, с орами и молитвами, но доехали.

 

 

Базель

Мой бывший и любимый город.

Европейская уравниловка подбирается и сюда. Тотальная стройка, с кранами и пр. Но все-таки не совсем так, как в прочей Европе.

Идет трамвай, перед ним крохотный экскаватор выковыривает камни из под рельсов. Трамвай стоит. Минуты через три, экскаватор отъезжает в сторону. Проходит трамвай. По воздуху, камней не осталось.

В Бойелере – Пиросмани. В кунстмузеум – Матисс и Дерэн. Не пойду. Греюсь на ступенях, спускающихся к Рейну. Единственный солнечный день за 2 недели.

 

 

Книга

Все это время я готовила текст, в страшном дедлайне. Теперь все. Книга вышла – моя первая французская книга (не считая диссертации).

Та самая книга, которая опубликована сначала в Америке, а потом – в журнале «Урал» (номер 10), теперь вышла по-французски.

Скоро последует официальный анонс.