alta_voce | Entries tagged with вена

«О, мой милый Августин» - венская песня, и так получилось, что наш мальчик Августин родился именно в Вене.

Эта поездка в Вену – не такая, как предыдущие, не из-за эпидемии даже, а потому, что мальчик родился. Музеев не было ни одного, были прогулки и поездки, в т.ч. одна по собственно Вене. Раз так все совпало - Вена, Августин и чума – изучаем подробнее.

Это легенда, даже несколько легенд, поэтому воспроизвести историю во всех деталях не получится. В среднем было, примерно, так. Ближе к концу XVII в. в Вене случилась чума. Несмотря на мор, местный менестрель Маркс Аугустин не унывал и веселил народ, распевая песни и подыгрывая себе на волынке. Отсюда сразу парочка интересных выводов.

Во-первых, Аугустин, получается – фамилия, а не имя. Что же касается имени, Маркс – сокращение от Маркус – имя, а не фамилия. Каролюс Маркус, ОК, вернемся к чуме.

Милый Аугустин был не только бодрым певцом, но и известным выпивохой. Однажды мертвецки пьяный Аугустин валялся на обочине, сборщики трупов решили, что он отжил свое и бросили его в чумной ров. Волынка полетела следом, т.к. она тоже могла быть заражена. Очнувшись во рву, Аугустин убедился, что ему оттуда никак не выбраться. Поэтому он взялся за волынку, запел и был спасен. По счастливой версии легенды он не заболел, хоть и провел ночь в чумном рву, потому что таким персонажам – море по колено. По церковной же версии герой умер через три дня, потому что жить надо благопристойно. Что было на самом деле? Видимо, все вместе и одновременно, и еще много чего – легенда же.

Вот текст песни (я не буду затрудняться переводом, раз он уже существует) и наш Августин в месте, где была написана песня.

Оригинальный текст	Дословный русский перевод	Литературный перевод Т. Лопатиной
O, du lieber Augustin, Augustin, Augustin, O, du lieber Augustin, Alles ist hin! Geld ist hin, Mensch ist hin, Alles hin, Augustin. O, du lieber Augustin, Alles ist hin. Rock ist weg, Stock ist weg, Augustin liegt im Dreck, O, du lieber Augustin, Alles ist hin. Und selbst das reiche Wien, Hin ist’s wie Augustin; Weint mit mir im gleichen Sinn, Alles ist hin! Jeder Tag war ein Fest, Und was jetzt? Pest, die Pest! Nur ein groß' Leichenfest, Das ist der Rest. Augustin, Augustin, Leg' nur ins Grab dich hin! Oh, du lieber Augustin, Alles ist hin! O, du lieber Augustin, Augustin, Augustin, O, du lieber Augustin, Alles ist hin!	Ох, дорогой ты Августин, Августин, Августин, Ох, дорогой ты Августин, Всё пропало! Деньги пропали, человек пропал, Всё пропало, Августин! Ох, дорогой ты Августин, Всё пропало. Платья нет, трости нет, Августин лежит в грязи. Ох, дорогой ты Августин, Всё пропало. И даже богатая Вена Пропала, как и Августин; Плачьте со мною вместе, Всё пропало! Каждый день был праздником, И что теперь? Чума, одна чума! Только большие погребения, Вот и всё. Августин, Августин, Короче, ложись в могилу! Ох, дорогой ты Августин, Всё пропало! Ох, дорогой ты Августин, Августин, Августин, Ох, дорогой ты Августин, Всё пропало!	Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё! Денег нет, счастья нет, Всё прошло, Августин! Ах, мой милый Августин, Все прошло, все! Платья нет, шляпы нет, В грязь упал Августин. Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё! Город прекрасный мой Сгинул, как Августин. Будем слезы лить с тобой, Всё прошло, всё! Где же вы, праздники, Дни нашей радости? Всех, не зная жалости, Косит чума. Августин, Августин, В гроб ложись, смерти жди! Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё! Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё!

Crossposts: https://alta-voce.livejournal.com/570596.html

На дворе 18-й год, и надо было бы, конечно, съездить в Вену. Потому что сто лет тому умерли Климт, Шиле и все-все-все, и это только одна из ипостасей краха. Но Вены в этом году уже явно не будет, поэтому я радостно обошлась эрзацем, который бы иначе, может, и проигнорировала, потому что это несомненный кич.

Кич проникает козьими изящными тропами в пустые места, где и окапывается. Это уж потом туда вкручиваешься в толпе на машине и, попадая в эпицентр, не можешь от машины этой избавиться.

Дворец строила императрица Сисси (я писала о ней там и сям) уже после самоубийства крон-принца Рудольфа. До ее собственной смерти, на берегу Женевского озера оставалось 8 лет. Она же назвала звание Ахиллеоном, в честь своего любимого героя. Двойной фо-па. Во-первых, название нужно выбирать жизнеутверждающее и восхвалять лучше все-таки бога, а не смертного полу-бога. Во-вторых, виды для Керкиры – средние. Если бы у меня была возможность возвести дворец на этом острове, я выбрала бы другую локацию. По фэн-шую тут тоже все, подозреваю, плохо. Нет чувства, чувства нет. Остров правильный, здание - нет.

Уже после смерти Сисси, во дворце вполне живал Франц-Иосиф и, когда тучи совсем уже сгущались, спокойно раскапывал храм Артемиды в городе Керкире. Вот это в моем духе занятие. Если бы я была императором рушащейся империи, занималась, бы, наверное, примерно, этим: собственными руками извлекала из двухтысячелетней пыли барельефы.

( гулять, смотреть )

Crossposts: https://alta-voce.livejournal.com/541123.html

Веселая берлинская газетка называет девушку с бородой новой европейской Зисси. Действительно, символ. А я только статью про Вену (1914-2014) отослала.

Kunstkammer, казалось бы, глупости, безделушки, от ренессансной эпохи до относительно нового времени. Меж тем, это новые лары, идолы в буквальном понимании слова. Классическая античность есть базис преодоления тысячелети-я/й варварства. Теперь-то мы знаем, что варварство – понятие условное. Но были времена, когда условные сальные Lederhosen и мечи, освященные кровью вызывающих смутную зависть, не позволяли искать дополнительных смыслов кроме уничтожения единственной, увы, цивилизации.
Любой случайно сохранившийся объект, даже вполне простой и незамысловатый, необходимо вставлять в кудрявую рамку во вкусе времени и всячески его изучать и им любоваться. Если в доме оказывается такой артефакт, дом освящен, эпоха откупилась от вечности, и все не так безнадежно.

Здесь отмечаем, кроме прочего, естественнейший переход из античного зала. Большое становится маленьким. Целый античный храм помещается в кабинете, пусть занимает весь стол, которому уже не удастся стать письменным. Сакральность становится игрой, очень серьезной и опасной, в которой нет проигравших и выигравших, потому что это солитер, игра для одного. ( Read more... )

С точки зрения греко-римской коллекции, Kunsthistorisches провинциален и, значит, коварен: в провинциальных музеях находим маргинальный образ античности, артефакты, немало отличающиеся от канона. Поэтому неподготовленному зрителю следуе начинать, безусловно, с общих мест; всем известно, где их искать.

Маргинальность же в этом контексте интересна тем, что именно от ее образцов удается протянуть прямые и логичные линии к более поздним вкусам, стилям, направлениям. Логика сия, увы, граничит с декадансом. Новый стиль выходит из плоховато реализованного старого, а не из отрицания этого старого.

( еще картинок )

Сюда я попала случайно. Вроде бы не самый главный венский сюжет. В Вену ездят за другим. Но тем важнее и интереснее сюжет: венцы сделали эти залы для себя, а не для того, чтобы расточать захер-штраус-климт копирайты. Так что случайность в очередной раз оказалась мнимой. Именно египетский зал, декорация его подвели итог рассуждениям на тему 1914/2014.

Цикл закончился во время Belle Epoque, но счет идет на тысячелетия. Великих смыслов уже/еще нет, есть только провидение, поствидение – достаточно внятное понятие о том, что есть цивилизация. Мы не знаем, что будет дальше, отлетит ли отделившееся замкнутое кольцо и распылится в забытьи, или станет звеном в цепи, и новый логичный цикл начнется сначала прямо сейчас. Без ядерной войны можно обойтись, достаточно тотального забытья, и провалы памяти сегодня, увы, достаточно серьезны.

Предстоит ли тысячелетие безвременья или переходный период детских безобразий уже более-менее завершен и можно начинать новое звено осмысленно, с понимающей полуулыбкой, ибо прежний цикл, по счастью, неплохо обозрим.

Почему именно в маленькой ныне Австрии набирает силу эта глобальная тема? Потому что финальная богато вызолоченная точка поставлена именно тут. Потому что модель воспроизвелась даже внешне: просторный райх с Дунаем вместо Нила.

Никто нам ныне не напишет Книг Мертвых, кроме нас самих, живых. Если не попадешь под обаяние частности (современность, нац. идея, одна отдельно взятая религия), тебя ждут лапы вечности, из которых уже не выбраться.

Декорация египетского зала

( еще картинок )

Никакая поездка в Вену не обходится без Фрейда. Сегодня это Люсьен. В Kunsthistorisches есть чем заняться и без этой спецэкспозиции, но свою фрейдистскую дань надо отдать в каждую венскую поездку. Впрочем, даже если избегать Berggasse 19, призраки Фрейдов повсеместны, и все вполне следуют семейными полукарнавальными путями. «Мои три матери и другие страсти» Софи Фрейд, выставленные на переднем плане витрин книжных лавок, тому верный залог.
Шалят, придуриваются, переигрывают: семейство явно сомнительной веселости. Не зря папашу (сына) звали Эрнст. Игра ума не есть развлечение. Это работа, жертва. Искусство тем более.
Видео. Крутая лестница из спальни лондонского дома. Вот ЛФ надевает белую рубашку, выходит рисовать. Чем ближе к мастерской, тем концентрированнее хаос цветовых пятен. Стены и пол коридора у входа в мастерскую уже серьезно заляпаны.
Работает возле окна. Окно справа, что естественно для левши. Мастерская темная, искусственно затемненная. В углах - страшные кучи использованных тюбиков, тряпок и мусора, происхождение которого уже невозможно установить. Это не артистический беспорядок, это безобразная помойка. Белая рубашка. Очень похож на деда. Вместо бороды – шейный платок. Пишет картину под названием «Портрет собаки». На самом деле, там и человек имеется, что наводит на мысль о нетривиально неантропоцентрической картине мира Л.Ф. Картина не закончена, из последних.

Вот так и надо жить – до конца. Как надо творить? Правильно ли именно такое искусство и чем оно хорошо? Ответ бы и можно дать какой-нибудь снисходительный, если бы речь не шла о самом дорогом современном художнике. Жил как хотел. То ли четырнадцать детей, то ли сорок. Рисует ню не только жен и любовниц, но и дочерей, считая это вполне естественным (дед бы согласился).
( Read more... )

Какая прекрасная старуха вела экскурсию по музею. По-английски, но явная венка, такая вся из салонов, где вальсы, шампанское, из кабинетов, где куча книг. Царственная, с профилем, с высокой прической. Любимейший тип – музейные старухи. Возможно, это мой личный провал: сирота с юности, самоучка. А теперь есть еще десяток лет, чтобы примерить сей габитус на себя.
Внешность оставим как модель, с гордой посадкой головы. Розового свитера, конечно, не будет, шелковая блуза напрашивается. Приобретений вроде двадцати кило и трости тоже не надо бы (ходит, увы, еле-еле, хотя и не теряя величия). А вот чем нужно заняться: научиться учить. Всех подряд, независимо от уровня. Пока я этого не умею, мне нужна просвещенная аудитория, которой достаточно дать опорные точки, показать, куда должна вести лестница, да и сбежать повыше.
Я не знаю, как дама говорила бы с интеллектуалами, но с малообразованными английскими подростками она работала просто великолепно.
Follow me. Emily is hanging somewhere here. But now I have to show you this. Показывает на «Палладу», в двух словах рассказывает об основании Сецессиона, коего Афина стала символом. The goddess of wisdom and knowledge and everything. (Indeed ! EW) Вот из-за чего скандалила Академия: уже из-за рамы. Посмотрите: рама индивидуальна, сделана под эту картину, в Академии такое было немыслимо. Объясняет про Медузу. Я бы чувствовала себя крайне глупо, если пришлось бы объяснять такое взрослым людям.
А здесь взглянем на Эмили. Знаете, Эмили совсем не понравился этот портрет. Ни ей, ни ее семье, никому из знакомых. Никто не хотел эту картину! В итоге Климт продал ее Венскому музею, потому-то она и в нем. Самая известная и самая дорогая картина скромного городского музейчика.
А вот Шиле, молодая мать. Видите, она слепа? – Я, по правде говоря, совсем не заметила, что мать слепа, заметила только, что младенец вылезает откуда-то из-под ребра и не очень-то безмятежен, а мать индифферентна, и все темно и мрачно.
Потом дама сказала, что на сегодня довольно. А завтра, мол, friends, мы с вами займемся тем-то и тем-то. Т.е. оказалось, что это не обычная экскурсия, а какая-то школа, и мне сделалось завидно и легко.

( упомянутые картины - из сетей )

В Вене хорошо, несмотря на худший для путешествий сезон. От непогоды есть ремедиум – музей, десятки музеев, куда ни повернись - музей. Когда устанешь от арт-надрыва, можно сесть в замусоленные музейные кресла и, например, записывать что-то в тетрадке, а то и на клавиатуре, воздвигая между собой и кунстом воздух, профили коллег по блужданию и суровость прошедших ста лет. Не жалей же золота, не жалей. Мы пока в 13-м году, но вот-вот наступит 14-й.