Люсьен Фрейд в Вене - из венского днвника
Feb. 8th, 2014 02:11 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alta_voceНикакая поездка в Вену не обходится без Фрейда. Сегодня это Люсьен. В Kunsthistorisches есть чем заняться и без этой спецэкспозиции, но свою фрейдистскую дань надо отдать в каждую венскую поездку. Впрочем, даже если избегать Berggasse 19, призраки Фрейдов повсеместны, и все вполне следуют семейными полукарнавальными путями. «Мои три матери и другие страсти» Софи Фрейд, выставленные на переднем плане витрин книжных лавок, тому верный залог.
Шалят, придуриваются, переигрывают: семейство явно сомнительной веселости. Не зря папашу (сына) звали Эрнст. Игра ума не есть развлечение. Это работа, жертва. Искусство тем более.
Видео. Крутая лестница из спальни лондонского дома. Вот ЛФ надевает белую рубашку, выходит рисовать. Чем ближе к мастерской, тем концентрированнее хаос цветовых пятен. Стены и пол коридора у входа в мастерскую уже серьезно заляпаны.
Работает возле окна. Окно справа, что естественно для левши. Мастерская темная, искусственно затемненная. В углах - страшные кучи использованных тюбиков, тряпок и мусора, происхождение которого уже невозможно установить. Это не артистический беспорядок, это безобразная помойка. Белая рубашка. Очень похож на деда. Вместо бороды – шейный платок. Пишет картину под названием «Портрет собаки». На самом деле, там и человек имеется, что наводит на мысль о нетривиально неантропоцентрической картине мира Л.Ф. Картина не закончена, из последних.
Вот так и надо жить – до конца. Как надо творить? Правильно ли именно такое искусство и чем оно хорошо? Ответ бы и можно дать какой-нибудь снисходительный, если бы речь не шла о самом дорогом современном художнике. Жил как хотел. То ли четырнадцать детей, то ли сорок. Рисует ню не только жен и любовниц, но и дочерей, считая это вполне естественным (дед бы согласился).
Дочь Эстер
Закрывается рукой на торжественном приеме у королевы. Рисует королеву так, что всем неудобно, кроме, собственно, автора.
.jpg)
Дед структурировал залежи мусора в головах, внук не гнушался (вос)производить мусор как в доме и его окрестностях, так и на холстах. Фотографическая святость помойки в Паддингтоне (окно дома ЛФ, как не трудно догадаться, туда и выходило) не сильно коррелирует с темами Тициана, воплощением которого считал себя ЛФ, но спасибо ему за еще одну связь Вены с Венецией.
Старый том на полке – J. H. Breasted, Geschichte Aegyptens – настольная книга, источник вдохновения и модель (книга появляется на картине).
Дед Фрейд собирал древности, наипаче египетские. Связь неуловима. Где в продукции что деда, что внука хоть какой-то намек на тысячелетия истории, на многослойность мира, на постоянное присутствие в современности самых разных времен? Увы, нет этого, оба жили в своем времени, ни десятилетием раньше, но с прицелом на будущее. Внук, видимо, меньше врал, был естественнее – помойка так помойка, жизнь шла своим чередом до глубокой старости. Деду же вырезали кусок за куском из лживого рта. Люсьен вспоминал, как отец привез его в Вену (до войны Эрнст с семейством жили в Берлине), а дед в это время занимался за ширмой гигиеной. Уважаемый Opa высунул из-за ширмы вставные челюсти и поклацал ими, чтобы напугать внука. Невестка страшно ругалась на неподобающее поведение будто бы почтенного старца, а внук не только не испугался, но хохотал от восторга.
Дед не интересовался деталями происхождения, образования, мировоззрения пациентов – только мыслительной пылью – мусором, который нужно вычистить и который одинаков у профессора и торговца сукном (публика победнее на кушетку бы не просочилась). Внук пошел дальше. Ему неинтересно, что в голове у его модели. Дед чистил, внук сорил.
На ранних портретах лица плоски, глаза огромны – так рисуют дети. Мозги моделям (включая модели автопортретов) не положены. Объема нет, это понятно. Но, может, мозг способен уместиться в двух измерениях, в плоскости лба? Увы, лбы моделей для этого слишком низки.
"Девушка в темном жакете"
Похоже, сие есть протест против деда (добавить еще одну итерацию в непримиримую систему отец-сын вовсе не сложно): и сознательное, и бессознательное местится все же в голове. Или попросту на заре карьеры ЛФ еще не умел рисовать, а потом, следует признать, научился. Под умением рисовать понимается, разумеется, всего лишь техника.
От портрета естествен переход к ню, где важно главным образом тело или даже только тело. В конце концов и оно теряет форму, становится абстрактным сгущением плоти. Сначала тело просто округляется, конкурируя с бестелесностью: «And the Bridegroom» (1993) – двойной портрет Leigh Bowery и его невесты Nicola Bateman. Ли умирает через несколько месяцев после завершения картины от СПИДа (уж развернулся бы дед Фрейд на эту тему!)
ЛФ, похоронив любимую модель, берется за самую свою, пожалуй, известную серию, имея целью изобразить тело вообще, тело без мышц (Benefits supervisor - портрет инспектора по пособиям). Более того, толщина модели и поза на диване превращают тело практически в шар. В вакууме. Вертикаль и горизонталь больше не имеют смысла. Цель превзойдена: не только мышцы скрыты, но и кости.
Специально заказанный для серии диван – вполне фрейдистская кушетка. Если ты не лежишь на ней нагой, а всего лишь смотришь на результат, знай: ты такой же. Твое тело легко изобразить синюшными ударами уверенной кисти, но нужно ли это делать? Ты такой же. Если бы дед раздевал своих пациентов догола, терапия, возможно, шла бы интенсивнее. Внук честнее, не делая себя центром мира, наблюдая все-таки со стороны.
Облезлая раковина с краном и водой. Название «Два японских борца у раковины». Действительно, если приглядеться, кто-то пытается отразиться в осколке зеркала. В кровати – один мужчина. Название «Двое мужчин в мастерской». Второго нужно искать с краю, он притаился под одеялом.
Главное происходит не в центре, незаметно и с края. Или, во всяком случае, смысл происходящего трудно оценить, не разглядев под микроскопом периферию. Скорее всего, в ущерб центру. ЛФ не прост. Но и не сложен.
(Картинки, вестимо, натырены в сети.)
Шалят, придуриваются, переигрывают: семейство явно сомнительной веселости. Не зря папашу (сына) звали Эрнст. Игра ума не есть развлечение. Это работа, жертва. Искусство тем более.
Видео. Крутая лестница из спальни лондонского дома. Вот ЛФ надевает белую рубашку, выходит рисовать. Чем ближе к мастерской, тем концентрированнее хаос цветовых пятен. Стены и пол коридора у входа в мастерскую уже серьезно заляпаны.
Работает возле окна. Окно справа, что естественно для левши. Мастерская темная, искусственно затемненная. В углах - страшные кучи использованных тюбиков, тряпок и мусора, происхождение которого уже невозможно установить. Это не артистический беспорядок, это безобразная помойка. Белая рубашка. Очень похож на деда. Вместо бороды – шейный платок. Пишет картину под названием «Портрет собаки». На самом деле, там и человек имеется, что наводит на мысль о нетривиально неантропоцентрической картине мира Л.Ф. Картина не закончена, из последних.
Вот так и надо жить – до конца. Как надо творить? Правильно ли именно такое искусство и чем оно хорошо? Ответ бы и можно дать какой-нибудь снисходительный, если бы речь не шла о самом дорогом современном художнике. Жил как хотел. То ли четырнадцать детей, то ли сорок. Рисует ню не только жен и любовниц, но и дочерей, считая это вполне естественным (дед бы согласился).
Дочь Эстер
Закрывается рукой на торжественном приеме у королевы. Рисует королеву так, что всем неудобно, кроме, собственно, автора.
Дед структурировал залежи мусора в головах, внук не гнушался (вос)производить мусор как в доме и его окрестностях, так и на холстах. Фотографическая святость помойки в Паддингтоне (окно дома ЛФ, как не трудно догадаться, туда и выходило) не сильно коррелирует с темами Тициана, воплощением которого считал себя ЛФ, но спасибо ему за еще одну связь Вены с Венецией.
Старый том на полке – J. H. Breasted, Geschichte Aegyptens – настольная книга, источник вдохновения и модель (книга появляется на картине).
Дед Фрейд собирал древности, наипаче египетские. Связь неуловима. Где в продукции что деда, что внука хоть какой-то намек на тысячелетия истории, на многослойность мира, на постоянное присутствие в современности самых разных времен? Увы, нет этого, оба жили в своем времени, ни десятилетием раньше, но с прицелом на будущее. Внук, видимо, меньше врал, был естественнее – помойка так помойка, жизнь шла своим чередом до глубокой старости. Деду же вырезали кусок за куском из лживого рта. Люсьен вспоминал, как отец привез его в Вену (до войны Эрнст с семейством жили в Берлине), а дед в это время занимался за ширмой гигиеной. Уважаемый Opa высунул из-за ширмы вставные челюсти и поклацал ими, чтобы напугать внука. Невестка страшно ругалась на неподобающее поведение будто бы почтенного старца, а внук не только не испугался, но хохотал от восторга.
Дед не интересовался деталями происхождения, образования, мировоззрения пациентов – только мыслительной пылью – мусором, который нужно вычистить и который одинаков у профессора и торговца сукном (публика победнее на кушетку бы не просочилась). Внук пошел дальше. Ему неинтересно, что в голове у его модели. Дед чистил, внук сорил.
На ранних портретах лица плоски, глаза огромны – так рисуют дети. Мозги моделям (включая модели автопортретов) не положены. Объема нет, это понятно. Но, может, мозг способен уместиться в двух измерениях, в плоскости лба? Увы, лбы моделей для этого слишком низки.
"Девушка в темном жакете"
Похоже, сие есть протест против деда (добавить еще одну итерацию в непримиримую систему отец-сын вовсе не сложно): и сознательное, и бессознательное местится все же в голове. Или попросту на заре карьеры ЛФ еще не умел рисовать, а потом, следует признать, научился. Под умением рисовать понимается, разумеется, всего лишь техника.
От портрета естествен переход к ню, где важно главным образом тело или даже только тело. В конце концов и оно теряет форму, становится абстрактным сгущением плоти. Сначала тело просто округляется, конкурируя с бестелесностью: «And the Bridegroom» (1993) – двойной портрет Leigh Bowery и его невесты Nicola Bateman. Ли умирает через несколько месяцев после завершения картины от СПИДа (уж развернулся бы дед Фрейд на эту тему!)
ЛФ, похоронив любимую модель, берется за самую свою, пожалуй, известную серию, имея целью изобразить тело вообще, тело без мышц (Benefits supervisor - портрет инспектора по пособиям). Более того, толщина модели и поза на диване превращают тело практически в шар. В вакууме. Вертикаль и горизонталь больше не имеют смысла. Цель превзойдена: не только мышцы скрыты, но и кости.
Специально заказанный для серии диван – вполне фрейдистская кушетка. Если ты не лежишь на ней нагой, а всего лишь смотришь на результат, знай: ты такой же. Твое тело легко изобразить синюшными ударами уверенной кисти, но нужно ли это делать? Ты такой же. Если бы дед раздевал своих пациентов догола, терапия, возможно, шла бы интенсивнее. Внук честнее, не делая себя центром мира, наблюдая все-таки со стороны.
Облезлая раковина с краном и водой. Название «Два японских борца у раковины». Действительно, если приглядеться, кто-то пытается отразиться в осколке зеркала. В кровати – один мужчина. Название «Двое мужчин в мастерской». Второго нужно искать с краю, он притаился под одеялом.
Главное происходит не в центре, незаметно и с края. Или, во всяком случае, смысл происходящего трудно оценить, не разглядев под микроскопом периферию. Скорее всего, в ущерб центру. ЛФ не прост. Но и не сложен.
(Картинки, вестимо, натырены в сети.)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2014-02-08 01:56 am (UTC)no subject
Date: 2014-02-08 01:54 pm (UTC)no subject
Date: 2014-02-08 06:27 pm (UTC)no subject
Date: 2014-02-08 09:34 pm (UTC)Девушка, кстати - одна из жен. Эрос/Танатос.
no subject
Date: 2014-02-09 05:37 pm (UTC)no subject
Date: 2014-02-09 06:02 pm (UTC)no subject
Date: 2014-02-12 05:29 am (UTC)no subject
Date: 2014-02-12 03:51 pm (UTC)